Я проник в бесконечное таинство горного льда,
где в немом хороводе неслышно кружатся столетья,
осыпаются стены, из праха встают города,
и рабы безмятежны во сне и прекрасны, как дети.

Я прошёл наугад в эту грань между светом и тьмой,
исторический скол, торжество утончённого лада.
Я продрог, я устал. Мне пора собираться домой,
в мой родной балаган, к ожиданьям иного уклада.

Но, кругом исходив этот мир, этот строгий кристалл,
не нашёл в повтореньях его ни отличий, ни края –
только пели снежинки, в ресницах на солнце играя,
о диковинном рае, в который я, смертный, попал.

В этом пёстром собранье изделия мудрости мне
красотою своей на старинную связь намекали.
Я их долго искал. И теперь я доволен вполне,
только ломит глаза, как от лампы при полном накале.

И когда уходил я за чётко расчерченный круг,
отражённый двойной колоннадой стекла и металла,
искушённая фея, владычица точных наук,
что-то вдруг об опальном двуногом мне вслед прошептала.

От растений, построек, существ, снова к ним, вновь от них,
и опять, и бессчётно опять я, глаза закрывая,
шёл и шел, как во сне, как ослепший – лишь солнце, вставая,
зажигало светильники в сомкнутых веках моих.

Горный лёд! Долгий путь. Ожерелья хрустальных мостов,
и озёра, и реки из яхонта и перламутра –
что они мне? Я сыт красотой. Я иду на восток,
где, живое, в потугах рассвета рождается утро.

08.01.1989 г.

* * *

С Востока тревожные вести.
Спокойствия не обрести.
Убит на Востоке наместник.
Растоптан имперский престиж.

Столетние рушатся троны.
Военные трубы гудят.
Прославленные легионы
отходят, теряя солдат.

Дышащие таинством Веды,
нагретые жаром пустынь,
средиземноморские ветры
в ромейские метят кресты –

за муки, за кровь и за горе!
На римскую дерзость и спесь
Восток замахнулся. А вскоре
и Запад поднимется весь.

Величие в прах обратится,
и кровь не впитает земля.
И ждёт в беспокойстве столица
посылочного корабля.