Я отвечаю за каждый вздох,
за каждый свой взгляд;
я отвечаю за всё, что мог
и не сумел; за всё то, что Бог
выдал мне под заклад.

Я отвечаю за всех, кому
близок был и далёк,
с кем зарекался делить суму
или удачу, — всучив ему
витиеватый слог.

Я отвечаю… — Ну что ж, ответь –
было б довольно сил,
было б достаточно, чтоб успеть.
…Чёрную боль, оттеняя смерть,
я на себе сносил,

смял её, сношенную, в комок,
выбросил из окна.
Ладно, подельники, видит Бог:
чёрная боль не пошла мне впрок,
старая – не нужна.

* * *

Дыши теперь от души.
Весна мельтешит – разлейся вся!
И блики так хороши
от мокрых колёс троллейбуса.

И блики так хороши,
и так хороша весна моя…
Щебечут воробыши.
Пора моя – эта самая.

Пора моя – это март.
Подстрижены и прилизаны,
в районный военкомат
идём, военкомом вызваны,

а школьных уроков ткань,
разорванная повесткою,
нам так теперь далека
с лузгой своей полудетскою.

Нахмуренный военком.
Я – весел.
И мы – к лицу лицом.
Здоров я – кровь с молоком,
и мне – на морскую улицу,

где чайки, где пены дрожь
на каменном забережии…
Но за здорово живёшь
три года отдать – не брежу я.

…А солнце в каштанов ряд
подобья свои подвесило –
тогда, восемь лет назад:
весна, военком – вот весело!