Следы тишины (1987-1989 гг.)

Письмо

В зарослях иван-чая,
в трещинах рыжих гор
вспомнился мне нечаянно
наш нерешённый спор.

Дождь, по траншеям шарящий,
грязью завяз в плечах.
Шли под уклон товарищи
в серых сырых плащах.

Было идти непросто,
в кожу впиталась грязь,
голых кустов короста
с гноем земли слилась.

В этой промозглой слизи,
в ней обессилев вдруг,
поговорить о жизни
я захотел, мой друг.

Хрупкий и разномастный,
скользок ковёр парги.
Может быть, понапрасну
топчем мы сапоги?

Скудно живём, дружище,
даль заменила мга.
Кто-то наживы ищет,
кто-то ушёл в бега.

Ваши следы рассеял
ветер по городам.
Я ухожу на Север,
к синим полярным льдам,

где ничего не снится,
разве мелькнёт во сне
розовая синица
по молодой весне,

заговорит-обманет,
лишнего насвистит.
Слишком беспечно ранит
и ничему не льстит.

Воспоминанья кратки,
и хоровод планет
льёт на брезент палатки
зеленоватый свет.

Но умиляться нечему,
вьюгу несёт зима.
Пасынку человечьему
весь белый свет тюрьма.

Здесь от дождя не спрячешься,
и не гореть костру.
Вдоволь ещё наплачешься
на ледяном ветру.

Только в глухой расселине
не потечёт слеза.
Чертополошной зеленью
выжгло мои глаза.

* * *

Вечер синерылый.
Мутное оконце.
Над водою стылой
северное солнце.

В проседи тумана,
в тени синих ёлок
тонет безымянный
северный посёлок.

Третью ночь не спишь ты,
не взойдёт луна.
Третью ночь без спирта
не согреться нам.

Мы печурку топим,
третью ночь хандрим мы.
Спят одни в Европе
Марьи да Марины,

Ланы да Елены,
Анны да Корины.
Холодно над Леной.
Молоды мужчины.

Тихого напева
звуки до утра,
и праматерь Ева
дышит из ребра.

* * *

Корёжили дожди асфальт вечерних улиц,
акации цвели – на радость и на грусть, —
когда вдруг фонари два раза мне мигнули –
подали тайный знак – и вовлекли в игру,

и захватило дух от предвкушенья чуда,
пружинили шаги – прыжками в темноту.
Я этих фонарей вовек не позабуду –
таинственный сигнал, акации в цвету…

* * *

Опять бродяжий рай аэродромов,
бетон взлётно-посадочных полос,
чужие встречи, и тоска по дому,
и расставанья без обид и слёз.

Рассветный холод, мутный чай в буфете,
и прошлого нахлынувшая тень,
и всё плывёт – лишь ты на белом свете
как островок в вокзальной суете.

Досады справедливых наказаний,
восторги незаслуженных наград
и женщины с печальными глазами –
всё позади. И труден путь назад.

И вот опять к отлёту всё готово,
хрипит гудок, в последний раз завыв,
и мы прощаемся, и исчезаем снова
в холодных трюмах АНов грузовых.