Вы видели, когда пчела, вонзая в жертву жало,

нацеленная отомстить и зная, что умрёт,

жужжа, кружится, тяжела от смертного кинжала,

едва ль способная спасти свой драгоценный мёд.

Её намеренья просты, ей жить уже негоже,

вовне разлит её инстинкт, и ранит, и разит,

когда, ныряя с высоты к чужой враждебной коже,

карает общего врага, свой сохраняя вид,

и вот лежит, побеждена, в конвульсиях стихая,

затопчут прах её в пыли, ославят как врага,

но всё простится ей: она какая-никакая

защитница родной земли, родного очага.

Не так ли улей-океан, не так ли пчёлы-волны

обходят рубежи морей, чей контур окружён,

жалея, в общем-то, землян, когда они, довольны

обширной сушею своей, не лезут на рожон.

Но если улей-океан от сил своих немалых

за чей-то грех накажет тех, что меру перешли,

в такие дни в десятках стран на всех телеканалах

покажут выверенный гнев рассерженной Земли:

отсюда жертвенной волны торжественная жалость,

когда размах её меча, как молния, разит

с поверхности до глубины, где в кучу всё смешалось:

машины, люди, корабли – всё, бедствуя, кружит,

а что касается волны, она, стихая, бьётся

в конвульсиях, чтоб, уходя, в покое умереть.

Извлечь из этой глубины порою удаётся

десятки, даже сотни тел, но выжить не суметь,

как не суметь и совладать с последствиями смуты,

которую несёт волна в нестойкие умы,

всегда готовые продать под действием минуты

за жизнь, которой грош цена, всё то, что ценим мы:

свою уверенность в себе и веру в неземное,

обычай действовать любя, не спрашивать, к чему

за «а» приветствуется «бэ», любовь и всё такое,

короче, самоё себя какому-то дерьму.

Тут надо двигаться вперёд и не блуждать во мраке,

не о пчеле ведётся речь, не о грозе морей,

когда единственный ответ на мужество атаки –

достоинством не пренебречь и стойкостью своей,

когда не слабый человек, подверженный угрозе,

но человечество давно испытывает страх,

за этот весь двадцатый век, уже почивший в бозе,

со всех сторон окружено, как на семи ветрах.

Такое мужество пчелы, посланца высшей воли,

такая вот её стезя, к отечеству любовь,

когда, с бесчувствием стрелы, не слушая ни боли,

ни рассуждений, что нельзя, она взыскует кровь,

а всем обиженным совет: а ну отсюда пулей,

наяривайте поскорей, недолго ль до беды,

коль своего бесстрашья нет, не залезайте в улей

и не селитесь у морей, любители воды.