1.

Пушкин! Выразив всем видом и способностью своей особое волненье,
взор потупив свой,
летом и зимой
он спешит в очередное увлеченье.

(Радуйтесь, Одесса, Кишинёв,
плавни и пески Причерноморья:
повезло вам пестовать поэта.
Славно он плясал,
больше б написал,
но судьбе спасибо и за это.)

Ласковыми стопочками слов перед собою поиграв,
меру обстоятельства осилив,
гордый и прямой,
он идёт домой.
Это П. Васильев.

(Не паясничать, не кланяться ему перед «бугром»,
не лакать из поломойных мисок –
сыну казака
светит ВЧК
и расстрельный список.)

Комментарий заслуженного судьи Российской Федерации:
(Кстати, эта парочка, возможно,
с молодости тронулась умом.
Так вели себя неосторожно…
Обезврежены в тридцать седьмом.)

Множеством прижизненных талантов окружение затмив,
жизнь-эпоху наудачу выдав,
счастливый вдвойне,
скачет на коне
наш герой Давыдов.

(Наш герой – он наш по-прежнему,
никому другому не служил,
только Государю и Поэзии.
Только этим жил.)

2.

Лунной ночью баржа у затоки
в ядрах жёлто-оранжевых дынь,
в чьём картинно изогнутом боке
отражается водная стынь,

горловые лягушечьи трели
и костёр на другом берегу,
и полночное бденье без цели
(или цели понять не могу?),

тени бледные брезжут на белом,
на песке от смятения вод,
и поэзия русская в целом
в этом нежном смятеньи живёт.