Разве кто предугадывать мог,
чтоб такое случиться могло?
И однако же: если есть Бог,
значит, есть очевидное зло.

У него голубые глаза,
ледяные осколки стекла,
словно в душу вросла бирюза,
не оставив и капли тепла.

Нет черней бирюзовой души.
Это камень находит свой цвет.
Все пути для него хороши,
ничего невозможного нет.

Он стоит, как последний вопрос,
и в руке у него пистолет.
До ответа пацан не дорос,
да ему и не нужен ответ,

и в запале ему не видна
ни своя, ни чужая вина,
а куражится он оттого,
что хранит и спасает его

прокурорская голубизна,
бирюзовая строчка погон.
Бирюзою больная страна
устремляется Богу вдогон,
словно взбалмошная девица
вдруг решила перемениться.

А кругом тишина-тишина
из глубинных небывших времён,
точно где-то порвалась струна
и остался лишь тающий звон,

и сквозь эту звенящую тишь,
сознавая, что прошлое ложь,
прямо в чёрную душу глядишь,
зачарованно выстрела ждёшь.